И сед, и крепок, и плечист В саду весеннем дед-танкист, А рядом внук. Цветёт сирень на День Победы. Дед внука бережно обнял, А внук его поцеловал И ордена погладил на груди у деда. — Ты расскажи, родной мой дед, Как шёл дорогою побед, В каких боях кровавых смерть подстерегала? Как защищал страну свою? Героем стал в каком бою? Брал на войне пример с какого генерала? «Да, внук, ты должен это знать, Чтоб наше дело продолжать: Какой была твоя страна, и что с ней стало. Я расскажу, как шла война, Какие были времена, И как судьба на фронте с маршалом связала. Окончил я десятый класс, Прощальный бал собрал всех нас. И вальс звучал, и пели песни под гитару. Была прекрасная пора, Пора любви, и вдруг — война. Бал прерван был внезапным бомбовым ударом. В июне, летом, в ранний час Враг, словно зверь, напал на нас. Как все, я рос в селе своём, Как все, воспитан был трудом — Успешно в поле я работал трактористом. И рожь комбайном убирал, И землю трактором пахал… А в сорок первом на войне я стал танкистом. Войну под Ельней начинал, Свой танк в атаках испытал. И не забуду, как сражался под Москвою: Подбил три пушки, штаб взорвал, Мой танк, как факел, там пылал, Был ранен я, но не покинул поле боя. Упорный бой на Волге шёл, Был раскалён у танка ствол: Стрелял так часто, выводя врагов из строя. Я за собою вёл солдат, Мы отстояли Сталинград¹, Пленили Паулюса² с армией зимою. Внук молвил: — В жизни фронтовой Какой был самый трудный бой? — Я был отчаянным везде — Лихим в атаке и езде, Во всех сраженьях был я под прицелом смерти. Но не забыть один мне бой, — Он связан с Курскою дугой, — Едва я выжил там в кровавой круговерти. Под Курском, помню, был привал На балалайке я играл. Во тьме, как призрак, появился вдруг военный. Он подошёл и рядом сел, И у костра я рассмотрел Его лицо, что было необыкновенным. Характер, видно, боевой, И подбородок волевой. И гордый нос сравним лишь с каменным утёсом. Большие, ясные глаза — В них благородство и гроза, Лоб, как отвесная скала, навис над носом. Подбросив веточку в огонь, Он у солдата взял гармонь, И растянул меха, и пальцы вверх взлетели. Была так песня хороша, Что потянулась к ней душа, — Солдаты с ним про Волгу-матушку запели. Я вспомнил запах чабреца, А он — калину у крыльца, И как с войною появились наши беды. Летел мотив, как по волнам, И так легко всем стало нам, Что с русской песней входит в сердце дух победы. И балалаечка моя Запела, радость не тая, А до сих пор лежала в танке и без звуков. — Как звать тебя, скажи, танкист? — Иван! — Тебя как, гармонист? — Меня — Георгий! Кто‑то крикнул: — Маршал Жуков! Он крепко руку мне пожал И, словно брата, приобнял, Как будто с ним всю жизнь мы жили по соседству. Повёл рассказ, идя к костру, Про мать, отца, село, сестру, И предо мной предстали жизнь его и детство. Рождён в России он и рос В селе Стрелковка³. Средь берёз Любил и бегать, и мечтать в траве душистой. Вокруг царила тишина. Не ведал, что придёт война, И Родина велит ему громить фашистов. Всё перечувствовать смогли: Простор и радугу вдали Его глаза и ноги детские босые. Всё необычно было в нём — Он с материнским молоком Впитал свободу и величие России. Была с ним встреча дорога, Так, что забыли о врагах Той ночью мы. Луна над танками сияла. И я частушки стал играть, А все танкисты — подпевать. Мы сочинили их в боях и на привалах. Вдруг рядом старшина присел, И улыбнулся, и запел: — В Ленинграде и Херсоне Били мы врага не раз! Босиком в одних кальсонах Немцы драпали от нас. Нас ни пули, нас ни мины, Даже бомбы не берут. Доберёмся до Берлина, — Будет Гитлеру капут!⁴

Поднялся Жуков на мой танк И крикнул: — Враг пошёл ва-банк! Взять хочет Курск он и Москву — России сердце. Огнём из тысяч батарей Мы отомстим за смерть детей, Дадим как следует врагу понюхать перца. У нас в сердцах живёт давно Победный дух Бородино⁵ — Мы, к счастью, тех героев стали сыновьями. Вновь, как французам, мы с тобой Дадим такой же немцам бой! Нам отступать, солдат, нельзя — Москва за нами! «Нас маршал Жуков «зарядил», На подвиг нас благословил. В бою решающем удачи дай нам, Боже! Мы с песней в смертный бой пойдём, Победой будущей живём, И одолеть нас лютый враг никак не сможет!» Силён был Жуков, как стратег, Он видел глубже, дальше всех И мысль врага читал на стадии решенья. Предугадать мог наперёд Куда в атаку враг пойдёт, Хоть тот и сам ещё не выбрал направленье. На Волге немец проиграл, Под Курском взять реванш мечтал, Вновь на весь мир прослыть кровавым оккупантом, — Усилив «Тигр», «Пантеру»⁶. Он Страх нагонял со всех сторон И угрожал орудьем мощным — «Фердинандом»⁷. У фрица⁸ планы налицо: Всех окружить и взять в кольцо, И всё сильнее зажимать в кулак железный. Мечтал увидеть нас в плену, С триумфом выиграть войну, И всю страну прибрать к рукам. Но бесполезно… Здесь утром бой тяжёлый ждал. Чтоб немец ужас испытал, Контрподготовку ночью дать решили срочно. Артиллеристы тут как тут — Из дальнобойных пушек бьют, А сверху лётчики бомбят фашистов точно. Не ожидал такого враг: Его не скрыл окоп, овраг — Кромешный ад такой он встретить где‑то мог ли? Земля трясётся, пыль столбом, Всё стало будто бы вверх дном, От наших бомб, «Катюш»⁹, снарядов все оглохли. Вот немцы стали наступать, Но оборону разорвать И сокрушить нас мощью всей — не получилось. Пошли в атаку мы — пора! Звучало русское «ура!» И всё вокруг, как в карусели, закружилось! Гремит под Прохоровкой бой¹⁰, Здесь сотни танков меж собой Сцепились в схватке. Как вулкан, земля дрожала. Смешались люди, сталь с огнём, Пылают башни, пушки в нём, Чтоб завтра стать огромным кладбищем металла. «Вот «Тигр» хотел попасть в меня, Я от души поддал огня, Рвёт скрежет гусениц ушные перепонки. Столкнули мы стальные лбы, Тараню я, став на дыбы, Фашистский танк, заглохнув, тут же сполз в воронку». Теряет контуры река, Скрывают степь и облака Свистящих бомб и пуль свинцовых ливни. И танки «мёртвые» лежат, Стволы беспомощно торчат, Как будто мамонтов, давно умерших, бивни. «Вот час решающий настал, Звенят моторы и металл, И на врага лоб-в-лоб повёл я танк свой первым. Немецкой стали толщина Не помогла. Велит война: Тот побеждает, у кого стальные нервы. Всё скрыто чёрной пеленой, Кресты мелькают предо мной, В борьбе со смертью я с трудом подбил два танка, У рощи — бронетранспортёр… Спустилась ночь, померк простор, А бой кипел, хоть начат был он спозаранку. Снаряд врага в мой танк попал И гусеницу разорвал — На месте начал он бессмысленно кружиться. И экипаж отважный мой Вступил здесь в рукопашный бой И полегло на поле боя много фрицев. Жизнь отдавали не страшась, И нам атака удалась: Мы все отважно шли вперёд — Москва за нами! И я был ранен, но спасён, Звездой Героя награждён, А экипаж мой — боевыми орденами!» Сумел всё Жуков просчитать И, как стратег, всё сочетать — И оборону, и атаку с обстановкой. Войска немецкие сильны, Но были здесь разгромлены — Пришёл конец их самой сильной группировке. Сил у врага уж больше нет, Ему сломали мы хребет — Там, в величайшем танковом сраженьи. Вот так на фронте шли дела: Бойцам и танкам честь, хвала, Советской армии, не ставшей на колени. И Гитлер, словно в клетке зверь, Взбесился от больших потерь: Война в чужой стране переросла в обузу. Он в сорок третьем смог понять: Настало время отступать — Растёт могущество Советского Союза! И, прерывая свой рассказ, Дед слёзы вытирал не раз: «Такой войны ещё никто не знал, послушай, Ни всадник на лихом коне Вершил атаки здесь, в огне, А самолёты, танки, пушки и «Катюши». Георгий Жуков верил в нас И вёл в атаку в трудный час, Порою рядом с нашей танковой бригадой, Туда, где нужно фронт прорвать, Аэродром завоевать — С ним невозможное свершали, если надо!» И мудр был Жуков, и суров В координации фронтов И сокрушающих фашистов наступлений. И для врага он стал грозой Под Курской огненной дугой. Теперь ждал Харьков своего освобожденья. «И там его я повстречал: Готовность к бою проверял Он, похвалив меня за мужество и смелость, Сказал, что город этот знал, Военный путь в нём начинал, И повидать его давно ему хотелось. Военной жизни на заре Он в Балаклее при царе, Служа в войсках кавалерийских, отличился. Здесь унтер-офицером стал, Был ранен, в госпиталь попал, И после фронта долго в Харькове лечился. Десятки лет прошли, и вот Судьба опять сюда зовёт Не для того, чтоб вновь служить кавалеристом. Теперь он, маршал, так силён, И здесь с войсками сможет он Освободить любимый Харьков от фашистов». Как чуден город сей — Атлант, Точней, промышленный гигант — После Москвы и Ленинграда был он третьим. В Сибирь заводы и станки, Специалисты-земляки Эвакуированы были в лихолетье. Велик талант у харьковчан — Полёт их мудрым мыслям дан. Фельдмаршал фон Манштейн¹¹ здесь в этом убедился. Он Т-34 знал, Танк этот храбро воевал, И на заводе в этом городе родился. Почти два года, каждый день, Гасила свет фашизма тень, Дотла разбитый, город стал неузнаваем… Людей к измене фриц склонял, Но Харьков чести не ронял, Не стал он логовом фашизма, полицаев. Владея городом, не раз Враг контролировал Кавказ, Донбас и Крым, и Днепр, и юг России с Волгой, Сеть стратегических дорог… Владея Харьковом, он смог Сдержать атаки Красной Армии надолго. Как Белгород легко был взят, Так город Харьков взять хотят Бойцы советские, но враг собрал все силы И перекрыл им все пути И к городу не подойти. Как оборону разорвать — проблемой было. К оборонительным боям Готовы немцы тут и там, Повсюду минные поля, окопы, дзоты, На севере — семь рубежей, Три — на востоке. Где важней? Два в Харькове оборонительных обвода. А в городе все этажи, Как крепости и блиндажи, И дула пушечные вылезли из окон. Везде — куда ни покажи Солдат ждут мины и «ежи»¹²… И невозможно было Харьков взять наскоком. И Жуков, чтоб развить успех, Всех вместе собирал коллег Бой предстоящий обсудить, дойти до сути. Ему помочь любой готов — Рыбалко, Конев и Чуйков, И Рокосовский, Василевский, и Ватутин. Сквозь тучи дыма и песка На Харьков двинулись войска. Всю оборону фриц в узлы связал потуже… Фронты Воронежский, Степной И Юго‑западный шли в бой. А центр промышленный, как воздух, немцам нужен. Где б не гремел за Харьков бой, Всегда рождался в нем герой И коллективный героизм. В огне суровом Стоят Широнинцы стеной, Ведёт Петрищев роту в бой И Ярош¹³ с чехами бьёт немцев в Соколово! Враг не жалел войска свои И насмерть вёл он здесь бои: Ведь, как плацдарм, был город всех ему дороже. Приказ войскам сам Гитлер дал И грозно их предупреждал: — Мы разгромить Союз без Харькова не сможем. Манштейн — генштаба интеллект, Собрав все танки (свой проект), В бой группу армий «Юг» с эсэсовцами бросил, Чтоб наши все фронты разбить, И Белгород, и Курск пленить, А там — Москву. Его в бреду уже заносит… И враг несёт большой урон — Его теснят со всех сторон, И в дикой ярости он Харьков защищает, Который в крепость превращён… Хоть натиск наших войск силён, С большим трудом он все атаки отбивает. Объят весь город был огнём, Сраженья шли за каждый дом. Бойцы в боях ночами не смыкали веки. Бесились немцы: — Гитлер гут! Здесь будет Сталину капут — Немецким городом стал Харьков ваш навеки! Идёт на немцев фронт Степной, Гремит, как гром, последний бой А сколько их промчалось тут за три недели. Манштейн мечтал здесь быть царём, Кричал: — За Харьков мы умрём! Но проиграл, от плена спасшись еле-еле. Плацдарм, как в шахматах доска, Но не фигуры там — войска. Была у Жукова игра с Манштейном длинной. И маршал в Харькове был рад, Что здесь ему поставил мат И гнал потом его два года до Берлина. «Под Солоницевкой танк мой, Вступив с врагом в неравный бой, Подбил «Пантеру», валит дым — до небосвода! Разбил фашистов фронт Степной, Я мчусь на танке по Сумской. Враг побеждён, и мы на площади Свободы! У всех улыбки на устах… День двадцать третье августа! От немцев Харьков навсегда освободили! Свободу город наш обрёл, И митинг радостно прошёл, И Жуков, Конев и Хрущёв здесь рядом были. Как сквозь свинцовую пургу Прошли всю Курскую дугу. — Мы победили! — повторяли, как молитву. Победа началась с Орла, К нам через Белгород пришла, Конец был в Харькове великой Курской битвы!» Победа! В Харькове поют, И в честь неё в Москве салют! Фашистской свастике¹⁴ здесь не бывать отныне. Победа счастье всем несла И по Европе всей пошла, И стал венцом Победы главной — штурм Берлина! Война встревожила весь свет, И причинила много бед, Прошла по Харькову кровавой полосою. И как другие города — Одесса, Киев, Минск — тогда, Он заслужил вполне стать городом-Героем! Давно закончилась война. Звезда Героя, ордена Блестят у деда, словно солнце, перед внуком. И внук немного помечтал, Прижался к деду и сказал: — Хочу таким же быть, как ты и маршал Жуков! Чем дальше время мчит вперёд, Тем ярче образ предстаёт Того, кто спас страну, пройдя и смерть, и беды. Георгий Жуков больше всех Определял в войне успех, И стал воистину он маршалом Победы! Умён, отважен и силён Великий полководец. Он Так мудро практику войны связал с наукой, Что бил внезапно, словно гром, И немцы в панике кругом, Страх наводило только имя — маршал Жуков! Какой атака б не была, Но вражья пуля не брала — Бесстрашный маршал словно выкован из стали. И много лет, и много дней Он, как стратег, был всех мудрей, Его ценил главнокомандующий Сталин. Он фрицев до Берлина гнал: Немецкий Рейх бесславно пал, Чтоб никогда не проросло фашизма семя. Была свобода всем дана, Чтоб вновь не вспыхнула война За превосходство одной нации над всеми. И маршал наш легендой стал: Четыре года воевал, Парад Победы принимал. И нет сомнений, Что он Суворову под стать, С Кутузовым смог рядом стать. Средь полководцев мира маршал Жуков — гений! Бесспорным стал урок войны: Народов дружбой мы сильны, И не хотим, чтоб полыхали войны снова. Агрессор помнит пусть: и впредь Нас невозможно одолеть, Союз славянских государств — побед основа! 19 апреля 2003 года — 3 октября 2013 года